Едва отдышались, Воздвиженский потребовал связаться с маяком на той частоте, что ПСКР вёл с ним радиообмен. Связались, и потопали мы впятером — генерал, я и трое его охранников — в сторону маяка…
Топать в бронике три километра в горку при всё усиливающемся ветре (вовремя, похоже, мы в реку заскочили!) — то ещё удовольствие. Но генералу было НАДО, и ничего не попишешь! Мог бы он и со своими архаровцами прогуляться, да я сам напросился: никогда до сих пор на маяке бывать не доводилось.
В общем-то, ничего особенного: башня как башня. Только сверху нашлёпка с кучей окошек из стеклопакетов и тонких стальных перемычек между ними. А посредине — солидная такая, полукиловаттная, лампа за синим стеклом, питаемая от специального генератора. Но сейчас она выключена: за каким хреном топливо жечь, если днём легче здание маяка заметить, чем свет от него? Ещё запомнился ветер, воющий в вентиляционных отверстиях над лампой…
Это на самом верху. А этажом ниже — комнатка с топчаном и служебное помещение, где нас дежурная смена принимала. После опознания, поскольку из газет, доставленных ещё в понедельник, смотрители уже знали про героическую гибель в жестокой схватке с врагами Отечества главы СГБ и сопровождающих его лиц.
Почему герой оказался жив, несмотря на официальное информационное сообщение, смена маяка спрашивать не стала, дабы не нарваться на то, что знать не положено. Выставили генералу на стол пожелтевший от времени телефонный аппарат «VEF» и повели меня с двумя охранниками на экскурсию на верхнюю площадку маяка, загружая абсолютно ненужной никому из нас информацией о том, какова высота сооружения и на каком расстоянии от берега виден этот гипертрофированный ночник.
Судя по выражению лица Воздвиженского, по телефону он поговорил удачно. И теперь, оставив одного бойца с «уоки-токи» на маяке для наблюдения за окрестностями, собирался в обратный путь.
— Вы только аккуратнее: мы, когда на смену ехали, километрах в десяти леопарда видели, — предупредил один из смотрителей. — Они, конечно, сейчас тоже пытаются куда-нибудь спрятаться, но лучше поберечься.
Леопарда? В этом мире всё шиворот навыворот! И местный леопард — вовсе не из кошачьих, как мне объясняли. Пожалуй, внешне ближе к гиенам, с которыми я уже пересекался. Только морда покороче, да тело поменьше. Как мне Дед пояснил, этакий полутораметровый ротвейлер-переросток на куриных лапах и с крысиным хвостом. Общего с леопардом — только короткая шерсть в жёлто-коричневых пятнах. Бить его лучше издалека, поскольку бегает не хуже страуса, и прыжок на шесть метров для него — просто пустяк.
От Магнитки до нас — километров двести. То есть реально доползти на БТР-70 (а новее техники здесь просто быть не может) — часов пять. Пусть даже час при таком ветре мы топали наши три километра, и то в запасе четыре часа остаётся. А то жрать хочется — не слабее, чем этому самому леопарду.
Присмотрелся, кстати, я к смотрителям. Ну, откровенно мужики не выглядят напуганными визитом местного предводителя «кровавой гэбни». Да, удивлены. Да, насторожены были в первое время, пока окончательно не убедились, что он — вовсе не самозванец. Возмущались, когда узнали, что в газетах дезинформация была опубликована. Один даже совершенно искренне возмутился:
— Да что они, охерели, что ли?!
Больше на мой «прикид» и оружие с подозрением поглядывали, чем перед Воздвиженским трепетали. Да и генерал с них связь с Управлением СГБ не требовал, а просил. И чтобы охранника оставить разрешение попросил, а не приказал. Пожалуй, не всё тут так просто с этой кажущейся «диктатурой».
Мы в реку входили при уже надвигающейся облачности, а теперь и вовсе всё небо затянуто облаками. Того и гляди — дождь пойдёт. А мне в такую погоду лежать в прибрежных кустах с «Валом», доставшимся в качестве трофея от убитого Наташей бандита Боровка, и АК-103 с подствольником. Вот и пригодился мой зелёный лесной камуфляж, в котором я ленточку переходил!
Надо же было похвастаться генералу, что у меня бесшумное оружие есть, когда он планировал встречу с начальником Управления СГБ Магнитки! Вот и валяйся теперь в воняющей соляркой одежде (пришлось штаны окропить, так как Дед подсказал — леопарды на дух не выносят резкого запаха горючего), рискуя вымокнуть, когда дождь хлынет!
Встречу Воздвиженский планировал по всем правилам засады: снайпер Иван Андреевич в стороне от дороги, по которой должны гости пожаловать, я с бесшумным оружием позади места, где колонна из Магнитки должна остановиться, Наташа с «Печенегом», и Бойко со своим «калашом» и десятком гранат… Как объяснил генерал, доверие доверием, а лучше перебдеть, чем недобдеть. А поскольку вышли мы на дорогу, ведущую к маяку, заранее, я уже минут сорок землю грею. Благо, из-за ветрюгана никакая кровососущая живность не летает, а то возле реки обычно её немало водится. Ага! Три щелчка по «ходи-болтайке». Едут!
Ого! Целых три «бэтра», сопровождающих УАЗ-469 с натянутым тентом. Два — то ли БТР-70, то ли поздние версии «шестидесятки» — издалека не разберёшь, а один — точно БТР-60 первых модификаций, ещё с единственным СГМБ на турели вместо башенки.
Старший охраны Воздвиженского вышел на дорогу, когда последний бронетранспортёр поравнялся со мной, и колонна, прокатившись вперёд ещё метров пятьдесят, встала. Удачно получилось! Все на виду: и подполковник в фуражке с синим околышком, вышедший из «уазика», и пулемётчик на «шестидесятке», и командиры машин, повысовывавшие головы в люки.
Охранник с полковником знакомы — вон, руки друг другу пожали, перекинулись парой фраз, и подполковник махнул рукой, подзывая кого-то. Ага! Капитан. Чёрные петлицы, фуражка с чёрным околышком. Переговорили и двинулись: полковник с охранником к кустам, а капитан к бронетранспортёрам. Ветрище, чёрт бы его побрал! Даже команд не слышно, которые капитан отдаёт. Да, нелегко сейчас, наверное, товарищам офицерам: если фуражку рукой не придерживать — её наверняка унесёт к чертям собачьим!
Вполне понятно, что именно капитан скомандовал: солдатиков из машин выпустил размяться да травку окропить! Обнадёживает, что у автоматов рожки не пристёгнуты. Будем надеяться, и у пулемётов ленты не заправлены. Кстати, один из двух БТР-70 — без десанта, только два члена экипажа. Для нас его гнали, что ли?
Пока высокое начальство разговоры разговаривает, бойцы, опорожнив мочевые пузыри, принялись заправлять машины из канистр, извлекаемых из десантного отделения. Оно и правильно! На обратный путь топлива в баках может и не хватить при здешних-то расстояниях.
Долго разговаривают начальники, минут двадцать уже. А тут бойца из ближайшего мне «бэтра», похоже, приспичило. То на свой живот сержанту показывает, то на ближайшие кусты. Видно, что командир отделения недоволен, и по жестикуляции понятно: не намерен он нюхать то, что у солдатика наружу просится. А вот в мою сторону рукой показывать не следовало бы!
У бойца, похоже, крепко живот скрутило, даже не осмотрелся, на корточки присаживаясь. Пилотку на землю, автомат на неё. А на лице такое выражение облегчения, что мне самому за парня порадоваться хочется. Или бумажку подать: благо в трёх метрах от него лежу…
И тут в кармане начинает щёлкать рация: два щелчка подряд, пауза, ещё два щелчка.
Вот эти щелчки бойцу весь кайф и обломали! Представьте себе картинку: поворачивает он голову в сторону посторонних звуков и видит мою ехидно ухмыляющуюся морду с коростой на правой щеке, размалёванную камуфляжными полосами краски.
— Заканчивай спокойно! Всё уже в порядке… Да не тянись ты к автомату! Он у тебя всё равно разряженный. Ещё равновесие потеряешь!
— Ты кто?
— Какая тебе разница? Заканчивай и пошли — мне команда пришла, что можно выходить. А если без тебя выйду, пацаны могут неправильно отреагировать.
Так и топали к бронетранспортёрам: ошалевший боец со своим калашниковским «веслом» за спиной и я со «сто третьим» на груди и «Валом» на плече. А со стороны ближайшего пригорка — Дед с СВД в руках.