— Да ну тебя! Я лучше спать пойду! А ты — не вздумай ко мне лезть! Я поклялась, что первым моим мужчиной будет тот, в которого я влюблюсь и за которого выйду замуж!
Господи, какой она всё-таки ребёнок!
— Ты, конечно, хороший, но влюбляться в тебя и замуж за тебя выходить я не собираюсь.
— Да если бы и собралась, ничего бы у тебя не получилось!
— Это ещё почему?
Судя по кулачкам, упёртым в бока, опять в ней дух противоречия проснулся.
— Потому что я уже женат, и в ближайшие день-два ко мне приедет моя жена.
— А ты меня с ней познакомишь?
— Да не вопрос! Только как я тебя ей представлю? «Дорогая, вот с этой девушкой я спал в одном номере, пока ты была далеко от меня, а я мучился от побочного эффекта сыворотки для ускоренной регенерации тканей!»
— Дурак! Придумаешь что-нибудь! Ты же умный! Я сплю на большой кровати, а ты здесь на диванчике!
— Так, значит, ты заботишься о раненом?
— Ой, тоже мне раненый! Я тебе гарантирую, что Тариэл Ваганович сегодня же снимет твою повязку. И не вздумай проспать: мне к семи в госпиталь!
Советск, 36 год, 12 июля, вторник, 24:15
Разленился я, писать карандашом разучился!
Почему не шариковой или перьевой ручкой? Потому что шариковые здесь давным-давно вышли из обращения. Слишком уж высокая технология — изготовление крошечного твердосплавного шарика для чернильной пасты. А перьевой задалбывает каждые пять секунд в чернильницу лазить. Да и кляксы леплю чрезмерно густо. Так что лучше уж я карандашиком! Пока ноутбук из Магнитки не приехал с Наташей.
Любимая моя приезжает завтра утренним поездом. Вместе с Иваном Андреевичем, Семёном Марковичем и, возможно, Осинцевым. Не знаю, решится ли Вадим Григорьевич оставить «Удачу»: баркас вместе с «Анадырем» должен сегодня дочапать вверх по реке до Магнитки, и их экипажам ещё надо будет в порту обустроиться, а также получить все документы, необходимые для нахождения на территории Советской Республики.
С этими документами конкретный геморрой получился. Ну, не существовало до сих пор в Республике такого понятия «иностранный гражданин»! А тут — цела толпа привалила. Может, кто-то и сразу согласится принять здешнее гражданство. А если не сразу? Или вообще заявит, что ему это не нужно, поскольку достаточно орденской айдишки или карточек Московского Протектората и ПРА? Поэтому сегодня Верховный Совет принимает соответствующую поправку к закону «О паспорте», согласно которой в документы, временно выдаваемые иностранным гражданам, на первой странице записывается «Временный документ иностранного гражданина, действителен до…». А Совету Министров поручается разработать форму удостоверения иностранного гражданина.
Чем я сегодня так занят? Делаю наброски своего доклада о действиях спецгруппы «Вымпел» и советских военных в ходе конфликта 8-10 июля 36 года. А Чёрный с Серым мне типа помогают. Помощнички, мля! Только кофе жрут да анекдоты травят, отвлекая меня от работы!
Припёрлись они ко мне ни свет, ни заря. И, ясен пень, уставились на Людку, уминающую остатки колбасы за утренним кофе. Той долго рассказывать не надо, какие у охранников мысли в голове родились при виде такой идиллии. Смутилась, покраснела…
— В общем так, мужики. Кто хоть слово пошлое вякнет, сам пристрелю! Она ко мне девственницей пришла, девственницей и уходит! Проблемы у человечка, помочь нужно было. А вовсе не то, о чём вы думаете. Беги, Люда, а то Тариэл Ваганович на тебя собак за опоздание спустит.
Медсестру не пришлось уговаривать, и спустя минуту от неё и след простыл.
— Ну, чего ты, Валерьич, сразу в бутылку лезешь? — обиделся на мой наезд Андрей.
— А нефиг! — раздражённо буркнул я. — Вы лучше мне скажите, есть ли у вас кто-нибудь знакомый из городских оперов?
— Ну, я в милиции служил, пока не перевёлся под крылышко Воздвиженского. Но это давно было, лет пять назад. Остались кореша и среди оперов.
— Отлично! Может, Андрюха, доводилось тебе когда-нибудь сталкиваться с неким Владимиром Субботиным?
— А! Говнюк этот! А чего он тебя заинтересовал?
Кратко, но исчерпывающе!
— Представь себе, это отчим Людмилы. И то, что она о нём рассказала, мне очень не понравилось. Она, правда, его боготворит, но…
— Мерзкая личность, я тебе скажу! Но не опер, а обычный мент, просто частенько с опергруппой выезжал на вызовы. Вылетел с работы незадолго до моего ухода в СГБ. Не дурак. Очень не дурак! Может, поэтому ему какое-то время всё и сходило с рук. Правда, ещё и потому, что дружил с одним типом из прокуратуры. Не помню фамилию, немецкая какая-то. Такой белобрысый, лысоватый тип со слащавой физиономией. Но сколько верёвочке ни виться… В общем, тормозил, тормозил этот прокурорский жалобы задержанных на избиения Субботиным, да однажды не сумел его прикрыть, поскольку в отпуске был. Единственное, что успел, это от тюрьмы его отмазать. Причём, этот скотина не всех бил, а только тех, у кого фамилии кавказские или среднеазиатские. И только когда свидетелей не было. А когда кто-нибудь в его присутствии таких унижал — чего греха таить, всякое в работе случалось! — по морде было видно, что он кайфует.
— Похоже, за этого прокурорского Субботин падчерицу и собирается насильно замуж выдать.
— Так она у тебя пряталась, что ли? — встрял в разговор Анатолий.
— Типа этого, — не стал я пересказывать нашу историю.
Как Людмила и обещала, доктор снял с меня повязку, посоветовав ещё несколько дней поберечь фантастически быстро заживающую рану.
— Тариэл Ваганович, а чего это у вас Людмила какая-то смурная сегодня? — уловил я момент, когда медсестра на минутку вышла из кабинета. — Глаза красные, как будто плакала…
— Какие-то семейные неприятности. С утра её мать приходила, о чём-то они поговорили, и вот…
— Хм… А вы не очень обидитесь, если я её у вас минут на десять-пятнадцать похищу?
— Молодой человек, вы бы не питали надежд на эту девушку! Она ещё совсем ребёнок, а вы взрослый мужчина...
— К тому же — женатый, Тариэл Ваганович! И безумно люблю свою жену, которая, я надеюсь, скоро подарит мне ребёнка! А Людмила мне самому, как младшая сестрёнка. Так не обидитесь?
— Валяйте! — недоверчиво посмотрев на меня, махнул рукой доктор.
Девушку я перехватил в коридоре.
— Постой. Разговор есть. А вы, мужики, посидите пока здесь.
Охранники ревниво покосились на медсестру, но возражать не стали.
Людмила обречённо отошла со мной в конец коридора.
— Мама приходила?
Она кивнула.
— Ругалась?
Головка в белой шапочке мотнулась из стороны в сторону.
— А что тогда?.. Люда, да выйди ты из ступора!
— Просто передала слова дяди Вовы, чтобы я домой больше не приходила. Ему в доме гулящая девка не нужна!
Люда пару раз хлюпнула носом и, сотрясаясь от сдерживаемого плача, уткнулась лбом в моё плечо. Я погладил её по спине, пытаясь успокоить.
— Я ей сказала, что никакая я не гулящая, а ночевала у тебя в гостинице из-за того, что опоздала на последний автобус. А она… Она сказала, что не надо мне рассказывать сказки про благородных мужиков, а раз я к тебе сама пришла, то после этого и она меня на порог не пустит. Потому что я — вся в отца, который ни одной юбки не пропускал! Но у нас же ничего не было, у меня же вообще никогда ни с кем не было! А она мне не поверила, она ему поверила! Коля, что мне теперь делать? Куда я теперь пойду?
Да уж, задачку ты мне, девочка, задала! Или всё-таки я помог тебе в эту ситуёвину вляпаться? Пожалуй, помог! Ну, а раз помог вляпаться, придётся помочь выпутаться.
— В общем, так. Пока страсти не улеглись, поживёшь пока у нас с Наташей. Она завтра утром приезжает.
— И как я буду с вами вместе в гостиничном номере жить?
— В гостиничном номере ты будешь жить только до завтра. Мне сегодня выдали ордер на служебную двухкомнатную квартиру. Завтра мы с Наташей сразу с вокзала идём её смотреть. А ты вечером после работы дуешь уже к нам. Дня три-четыре, пока твои не успокоятся, потеснимся как-нибудь. Я сейчас по пути на службу заскочу в гостиницу и предупрежу, пусть тебе выдадут ключи от номера, если я задержусь. Чтобы ты опять от горничных не пряталась и за шторками не скрывалась.