Румынские плацдармы на левом берегу Прута и Дуная, как и в «прошлой» истории, кажется, ликвидировали. И даже высадили Киликийский десант. Но тогда захваченный на румынской территории плацдарм примерно через месяц пришлось эвакуировать из-за нехватки живой силы и боеприпасов. Как будет в этот раз? Скорее всего, тоже придётся, но в какие сроки?

Успели или не успели «разбавить» территориальные корпуса с литовцами и латышами настолько, что их дезертирство не слишком повлияет на боеспособность входящих в них дивизий? Сделали или нет вывод из предупреждения о том, что красноармейцы, призванные из Западной Белоруссии, окажутся не более стойкими в бою, чем «прибалтийские братья»? А ведь от этого очень и очень зависит, «состоится» ли Белостокский котёл. Пусть и менее грандиозный из-за того, что уже сейчас ясно, что туда не запихивали войск побольше, побольше, как «в прошлый раз». И тяжёлые корпусные артполки не засовывали на приграничный полигон, где их матчасть досталась немцам из-за отсутствия тягачей: хотя Жуков — мужик и своенравный, но далеко не дурак, уроки из «разгрома» на штабных играх 31 декабря должен был вынести. Слишком он самолюбив, чтобы второй раз те же самые ошибки повторять.

Скорее всего, наиболее полная информация о том, что на самом деле происходит на фронте, есть лишь у Сталина да в Генштабе, но ведь ни Иосифа Виссарионовича, ни Бориса Михайловича Шапошникова, наконец-то избавившегося от застарелого туберкулёза при помощи пенициллина, не попросишь поделиться с каким-то майором госбезопасности. Пусть даже этот майор — начальник Особой группы уполномоченных Государственного комитета обороны.

Да, уже майор. Звание присвоили одновременно с назначением на должность, 23 июня. А 24 июня вручили мандат, согласно которому на Николая Николаевича Демьянова «возлагается обязанность немедля обеспечить скорейший выпуск и максимальное развитие производства необходимых для фронта образцов боевой техники». При этом ему «предоставляется право размещать заказы на необходимые для этого комплектующие на всех предприятиях Советского Союза, независимо от их подчинения, мобилизовать необходимые материальные ресурсы», и «привлекать к работе Особой группы уполномоченных ГКО любых специалистов». А «все партийные, хозяйственные и советские организации обязаны оказывать всяческую помощь т. Демьянову в выполнении им обязанностей уполномоченного ГКО». И всё это за личной подписью Сталина.

Подобные мандаты получил каждый из подчинённых Николая, но по своему направлению деятельности: Кошкин — по танкостроению и производству промышленного оборудования для этого. Юрьева — по химической промышленности и производству взрывчатки. Воронцов — в области производства самолётов и авиационного моторостроения. Аборенков — в производстве артиллерийских систем и реактивных снарядов. Филиппов — обмундирования, снаряжения, стрелкового вооружения. Без мандатов остались Кира, как технический специалист зачисленная в штат помощников Кошкина, и Удовенко, так и оставшийся помощником и охранником Воронцова.

Рабочие места сотрудникам Особой группы менять не пришлось. Как и предполагал Румянцев, уже в понедельник подоспели разъясняющие документы, в которых местом «базирования» Особой группы значился адрес ОПБ-100. А самым первым заданием для уполномоченных стала подготовка предложений в ГКО по первоочередным мерам, которые следует предпринять для ускорения выпуска продукции для фронта, а также о том, на какой перспективной продукции следует сосредоточиться оборонной промышленности, чтобы усилить войска.

— Надеюсь, из кабинета меня выгонять не будешь? — хмуро глянул на Николая Румянцев, узнав о решении, принятом «наверху».

— Ты что, считаешь меня подлецом, действующим по принципу «я начальник — ты дурак, ты начальник — я дурак»? — даже рассердился его вчерашний подчинённый. — Думаешь, если меня вывели из твоего подчинения, так наши с тобой дорожки уже разбежались? Вот помяни мои слова: нам с тобой работать и работать бок о бок! Только тебе — чисто по линии ГУ ГБ.

Первый же серьёзный разговор в новой должности Демьянов провёл с убывающим в Тулу Судаевым.

— Алексей Иванович, по прибытии на завод постарайтесь найти там молодого человека по имени Михаил Тимофеевич Калашников. А лучше всего, затребуйте его в свою конструкторскую группу. И, пожалуйста, проследите, чтобы этого танкиста не отправили на фронт. В случае чего — немедленно телеграфируйте мне.

— Он такой ценный специалист?

— Честно говоря, ещё почти ничего из себя не представляющий. Талантливый самородок, который ещё предстоит многому обучить и отшлифовать его дар. И со временем он всех удивит. Надеюсь, в содружестве с вами.

— Почему вы так решили?

— Будем считать это гениальным предвидением, — засмеялся Демьянов.

— Предвидением того же порядка, что и схема «моего» пистолета пулемёта?

— Вот именно. Только не иронизируйте: пистолет-пулемёт действительно ваш. Я… м-м-м… Как бы это получше сказать? Я просто предвосхитил ход вашей конструкторской мысли.

— Как и многие другие технические решения, — улыбнулся конструктор. — Извините, Николай Николаевич, но я не слепой, я прекрасно вижу, что вы словно заглядываете в будущее.

— А вот об этом, товарищ Судаев, вам лучше помолчать. Даже при разговоре со мной, не говоря уже о том, чтобы делиться думами на эту тему с другими людьми. Ну, а когда начнёте думать о перспективных образцах оружия, то обратите внимание на автоматическое оружие, автоматика которого действует на принципе отвода газов из ствола. Исходите из того, что Красной Армии очень скоро понадобится многозарядное скорострельное личное оружие, способное как вести одиночный огонь, так и стрелять очередями. Что-то среднее между вашим пистолетом-пулемётом и автоматической винтовкой Токарева. И по дальности стрельбы, и по силе отдачи. Вы же понимаете, что вести огонь очередями из АВТ-40 с её «лошадиной» отдачей просто невыносимо. А надо сделать так, чтобы у бойцов подобная возможность появилась. Так что, когда дело дойдёт до решения этой проблемы, пишите на моё имя, предлагайте варианты. Если они будут сто́ящие, обещаю дать ход вашим предложениям. И… обратите внимание на здоровье.

Не отпустил Николая и его «гражданский» проект. Вечером 24 июня на домашний телефон позвонил Шварц.

— Николай Николаевич, мне в военкомате отказали в призыве! Сказали, что я не годен к строевой службе. Это чёрт знает что! Я хочу на фронт, а мне отказывают! Николай Николаевич, может быть, вы по своим каналам повлияете на этих… армейских бюрократов?

— Ты, Аркадий, молодец, что пошёл в военкомат. Но вот, как ты выразился, «влиять» на сотрудников военкомата я не собираюсь. Я придерживаюсь мнения, что беда, если сапоги начнёт тачать пирожник, а пироги печь сапожник. Ты музыкант, а не стрелок или танкист. Поэтому мой ответ тебе следующий: если военкомат отказал тебе, то придумай, как принести пользу Родину тем, что ты умеешь лучше всего.

— Вы имеете в виду музыку? Но как она может помочь победить врага?

— Очень даже поможет! Твой оркестр был 22 июня на Белорусском вокзале?

— Да мы каждый день там исполняем «Священную войну» и другие песни!

— И как уезжающие на фронт на это реагируют?

— Ну… хвалят. Просят исполнить ещё что-нибудь вдохновляющее…

— Вот именно! Вдохновляющее! Вот и вдохновляй на бой и на подвиг других, если самому не дано участвовать в боях. Ясно? Аркадий, сила Красной Армии не только в оружии, но и в высоком моральном духе её бойцов. И ты со своим оркестром уже делаешь огромное дело, поднимая этот моральный дух. Я знаю, что у тебя есть связи с журналистами из «Комсомольской правды». Вот и свяжись с ними, пусть газета станет инициатором создания фронтовых концертных бригад на основе различных музыкальных коллективов.

— Здо́рово! — после паузы в пару секунд обрадовался Аркаша.

В общем-то, до этого додумаются уже через несколько дней и без него. Но почему бы не подсказать идею уже сейчас?

44

— Вот подлец такой! — постарался как можно более искренне возмутиться Штольц. — И что я теперь должен написать его матери? Она же там совершенно изнервничалась из-за того, что от этого обалдуя уже два года нет никаких весточек.