Сам же в глубине души в очередной раз восхитился безупречной работой германской разведки, составившей ему легенду для посещения этого занюханного уральского городишки: якобы знакомая Генриха попросила его по пути в Омск заскочить в Кыштым, куда уехал её непутёвый сын, не желающий писать матери письма.
— Так и напишите: полгода назад уехал из города в неизвестном направлении.
Лейтенант госбезопасности со вздохом протянул Генриху документы.
— Извините за действия моих подчинённых. Сами понимаете: время военное, рядом с городом строится очень важный объект, а тут незнакомец с немецкой фамилией. Решили проявить бдительность, но перестарались.
— Ничего, я понимаю, — поморщился Штольц, трогая уже начавшую заживать за время, проведённое в КПЗ, разбитую губу.
— Так может быть, товарищ Штольц, всё-таки не в Омск, а к нам на стройку? Анкета у вас подходящая, а хорошие снабженцы и на ней нужны. Пусть персонал с неё и имеет бронь, но ведь всё может измениться, и людей с неё тоже могут начать призывать.
— Я бы с удовольствием, товарищ Волков, но у меня специфика работы совсем другая. Я всё-таки занимался снабжением торговли, а не строительных организаций. Да и в Омске меня ждут. Неудобно будет перед людьми, которым я обещал. Ну, и невеста моя туда же будет добираться.
— Да, невеста — это святое! — согласно кивнул лейтенант. — Только зря вы считаете, что нам нужны снабженцы только для строителей. При этом химическом заводе целый городок будет построен. К тому времени, когда установки запустят, не только линию электропередач из Челябинска протянут, но и собственную теплоэлектростанцию построят. И сотрудников в этом городке будет много жить, а их всех придётся снабжать даже лучше, чем тут у нас, в Кыштыме.
— А зачем так много электроэнергии?
— Да, говорят, эти установки её очень много потребляют.
На лице Волково отразилось, что он поймал себя на том, что ляпнул что-то лишнее.
— В общем, больше не задерживаю вас, товарищ Штольц, — козырнул он, поднимаясь из-за стола.
— Разрешите ещё вопрос, товарищ Волков? Как там на фронте? Я, пока в камере сидел, очень переживал: я же всё-таки сын красного командира…
— Тяжело на фронте, — нахмурился чекист. — Сдали Вильнюс, Белосток, Брест, Львов. Немцы… Простите, фашисты очень сильно давят. Рвутся к Минску. И ведь что удумали, гады? Не напрямую, а в обход стараются пройти, окружить наши войска в Западной Белоруссии. Тяжёлые бои под Ошмянами, Лидой, Барановичами, Ровно и Тернополем. Финнам, конечно, крепко дали по зубам, но Выборг пришлось оставить. Зато теперь вся дельта Дуная наша! Бьём румынских буржуев на их территории. Кстати, сегодня в полдень по радио должен товарищ Сталин выступать, не пропустите.
— Так ведь, я слышал, приказано было все радиоприёмники сдать.
— Гражданским лицам — да. Но уличные репродукторы работают.
Городок очень зелёный, и тень от деревьев, заодно с водой многочисленных прудов, делают июльский зной вполне себе переносимым. В Сталинграде в это время года Штольц давно бы сомлел от зноя, а здесь солнце не испепеляет, а просто греет. Зато никаких трамваев, везде приходится ходить пешком. А с чемоданом это не очень удобно. Поэтому наплевал на конспирацию, требующую от него изображать сверх-лояльного Советской Власти гражданина, и остался ждать поезд на Челябинск на вокзале. Всё равно выступление Сталина опубликуют во всех центральных газетах: можно будет и позже почитать.
С публикацией речи советского вождя он угадал. Правда, купить газету с ней он смог не в Челябинске, а только в Кургане, на самом востоке Челябинской области.
С чем вышел к народу русский диктатор? С пустыми заявлениями. Буквально с первых строк: «героическое сопротивление Красной Армии», «лучшие дивизии врага и лучшие части его авиации уже разбиты и нашли себе могилу на полях сражения»… Те самые дивизии, которые молниеносно покорили Францию и разгромили англичан на французской земле? Та авиация, от которой не способна спрятаться даже на своём острове Британия, обладающая куда более современными самолётами, чем русские «этажерки»? В это Генрих никак не мог поверить.
Зато совершенно охотно верил в захват Литвы, Западной Белоруссии и Западной Украины. Не части, как врал этот усатый грузин, а всех западных земель. Слова кыштымского чекиста? Да что он может знать, находясь за многие тысячи километров от фронта? 170 немецких дивизий — это огромная сила, остановить которую Советам просто не по силам. Пусть хоть сколько Сталин иронизирует по поводу непобедимости германских войск и ссылается на разгром Наполеона и кайзера Вильгельма. Да, и Наполеон, и Вильгельм II были великими людьми, но их армии не идут ни в какое сравнение по техническому оснащению и боевому опыту с армией, созданной Гитлером и обученной во время захвата всей Европы.
Пусть он хоть сколько сваливает с себя и русских военных вину на неотмобилизованность Красной Армии, на то, что она находилась слишком далеко от границы. Ценно в этих словах только признание в том, что доблестные германские воины бьют большевиков в хвост и гриву. А значит, победа Германии близка.
Зная русских, Штольц, конечно, вполне мог поверить в то, что они отреагируют на призыв Сталина и станут, как он требует, жечь хлеб, угонять скот, разрушать мосты и производственные мощности. Даже во вред себе. Могут сбиваться в бандитские шайки и убивать немецких воинов, стреляя им в спины. Но даже это не поможет большевикам: с бандитами будут поступать именно так, как они того заслуживают: отстреливать, как бешеных собак. Германии нужны не люди на русских территориях, а земля, жизненное пространство, как писал фюрер в своей книге «Моя борьба». Советы не смогут поднять на борьбу с цивилизованными немцами дикий народ, живущий, по большей части, в таких условиях, что преодолены в Германии ещё сто лет назад.
Четыре пятых советской промышленности сосредоточено там, на западе страны. И стоит разбить русские дивизии, которые всё ещё сопротивляются Вермахту, как всё посыплется. Большевикам день ото дня станет всё труднее и труднее сопротивляться «натиску на восток». И настанет момент, когда сам же народ распнёт не успевших сбежать советских руководителей, встречая германских освободителей от большевизма хлебом и солью.
Да, пока он ждал в Челябинске поезда в Омск, он видел военные эшелоны с танками, спрятанными под брезентом. Но по Сталинграду он знал, насколько они ненадёжны. И вряд ли здесь, за Уралом, качество военной продукции лучше, чем у той, которую выпускают в городе на Волге. Видел он и составы, в которых солдатики в необмятых гимнастёрках с радостными лицами ехали в «теплушках» куда-то на запад. И с тайным злорадством осознавал, что недели через две их прожжённые, оборванные гимнастёрки будут прикрывать тела пленных, лишённые воли к сопротивлению немецкой военной машине. Как всегда, работающей с чёткостью хорошо отлаженного механизма. Конечно, те, кто останутся живы после первого же столкновения с непобедимой армией Великой Германии. Что взять с них, необученных, толком не вооружённых?
Дорогу к дому односельчан Генрих нашёл без особых проблем. Просто спросил, как найти такой адрес у дежурного милиционера. Тот отреагировал на широкую благожелательную улыбку приезжего из Сталинграда (Штольц специально об этом упомянул) и рассказал, куда идти. Ну, а дальше была встреча, обмен новостями и осторожный зондаж, не имеют ли хозяева небольшого домика отношения к военному производству. Ответ удивил:
— Как это не имеем? У нас уже 23 июня объявили, что теперь будем точить миномётные мины. И документация готова была, и оснастка. Словно руководство мастерской заранее знало обо всём.
А вот это уже тревожная новость. Неужели всё-таки большевикам было известно о тайных планах фюрера, и они смогли подготовить отпор? Не хотелось бы, чтобы это оказалось правдой!
45
12 июля. Вчера пришло известие о сдаче Риги. Фронт в Белоруссии выгнулся дугой: бои идут в районе Полоцкого укрепрайона, близ Лепеля, Логойска. Уличные бои в Минске. Пожалуй, день-два, и столицу Белорусской ССР мы потеряем. Жуков сделал всё возможное, чтобы Западный фронт держался как можно дольше, но и бойцы фронта — не боги, способные молниеносно остановить разогнавшуюся махину целой Группы армий, поддержанную бронированными кулаками Танковых групп Гота и Гудериана.