Происходили серьёзные события и в СССР. Пусть волнения в Прибалтике «потухли» ещё к середине февраля, но население республик продолжали сокращать. И не только высылкой неблагонадёжных, но и «вербовкой на стройки народного хозяйства». То же самое (в смысле — постепенная переправка части населения далеко на восток), впрочем, происходило и на территориях Западной Украины, Западной Белоруссии и Молдавии. На Западной Украине к этому добавилась ещё и ударная работа органов НКВД по выявлении и ликвидации националистического подполья. При этом за любую связь с ОУН любого члена семьи высылали в Северный Казахстан и Западную Сибирь всё семейство.
Ошеломляющей для Демьянова стала новость о том, что II Большой Сбор украинских националистов, собранный сторонниками Бандеры в Кракове, закончился уже 2 апреля 1941 года и совершенно непредсказуемо. Подрывом под окном дома, где он происходил, грузовика, начинённого огромным количеством взрывчатки. Таким, что не только разрушился сам этот дом, но и серьёзно пострадали соседние. Так и не успел Штефан Сопля (в последние годы жизни Бандера жил по паспорту с фамилией Попель — Сопля) стать новым вождём ОУН вместо убитого в Риме и объявленного «диверсантом и вредителем» Андрея Мельника. Заодно под развалинами нашли свою смерть такие головорезы (настоящие и будущие) как Роман Шухевич, руководитель Службы безпеки ОУН Мыкола Лебедь, Ярослав Стецько, Иван Гриньох, Дмытро Мирон и прочие.
Естественно, первыми, на кого пало подозрение, были «мельниковцы», вождь которых пал в Риме от рук якобы «бандеровцев» (вполне вероятно, но Демьянов не исключал и иных вариантов). По крайней мере, по сообщениям от советской разведки, немцы разрабатывали данную версию как основную.
Ещё в первых числах апреля, почти на полтора месяца раньше известного по другой истории, начались так называемые «Большие учебные сборы»: Советский Союз призывал на три месяца почти миллион резервистов. Преимущественно в западных и центральных военных округах. При этом, по словам Рокоссовского, в конце апреля опять побывавшего в Москве и заглянувшего к полковнику Филиппову в ОПБ-100, резервистами пополнялись дивизии и корпуса, базировавшиеся по старой государственной границе. Мехкопус Константина Константиновича, как только подсохла грязь, приступил к учениям по организации активной обороны в районе города Броды.
Воспользовавшись случаем, Николай поинтересовался оценкой генерала танков Т-34 и начавших поступать в войска ЗСУ.
— Отличная техника! — поделился тот. — С первыми Т-34, поступившими в корпус, ещё были проблемы: неопытные механики-водители умудрялись перегреть муфту главного фрикциона. Но недавно поступили ремонтные комплекты на основе феродо, и от этой неисправности избавились силами ремонтных мастерских. А новые, сталинградские, танки приходят уже со штатно установленными дисками из этого материала. Того же, кто придумал эти модули для переоборудования Т-26 в зенитные самоходы, я бы, не задумываясь, наградил орденом. День возни в мастерских, и у батальона есть своя противовоздушная оборона, способная в любой момент открыть огонь по вражеским самолётам. Без подготовки позиции, без развёртывания зенитных пушек или пулемётов. Механик-водитель остановил машину, чтобы не мешать наводчику, и можно стрелять. Жаль, пока мало этих комплектов поступает. Особенно со спаренными пушками.
Ну, извините, товарищ генерал-лейтенант! С учётом того, что пушку Таубина и Бабурина ещё пришлось «доводить» на заводе, хорошо, что даже эти крохи поступают в войска.
Кстати, про «сладкую парочку» конструкторов. Выставили они на испытания пару собранных «на коленке» (то есть, в мастерских ОКБ-16) гранатомётов. С новой гранатой. И снова напоролись на те же самые грабли, что и несколько лет назад: их «машинку» снова попытались втиснуть в прокрустово ложе «миномётной тематики». То есть, попытались сравнивать с ротными миномётами, производимыми в СССР массово. Если бы удалось продавить такой подход, АГ-ТБ ничего бы «не светило». Причина — значительно более высокая стоимость гранатомёта и гранаты в сравнении с 50-мм миномётом и боеприпасами к нему. Этим нивелировались даже более высокая скорострельность и дальность огня данного революционного оружия.
Сравнить попытались. Да только Демьянов, влезший в процесс представления ГАУ, в пояснительной документации сразу же позиционировал разработку Таубина и Бабурина не как разновидность миномёта, а как самостоятельный вид противопехотного оружия, дополняющий линейку миномётов в батальонно-ротном звене. И, пользуясь служебным положением, потребовал рассматривать новый образец вооружений именно в этом ключе.
На крайний случай, если не удастся преодолеть косность «миномётного лобби», у него имелся и запасной вариант — добиться принятия автоматического гранатомёта на вооружение войск НКВД, как это уже было с противотанковыми ружьями калибром 12,7 мм. Которые, кстати, уже сняли с производства, и теперь Ковров производил их только в калибре 14,5 мм. И очень активно производил. А «малый калибр» передавался на Дальний Восток.
Николай знал, что году в сорок третьем, ротные миномёты не только прекратят выпускать, но и вообще снимут с вооружения, но сейчас об этом говорить рано. Очень рано, поскольку быстро изготовить хотя бы пару десятков тысяч АГ-ТБ не получится никаким образом. А оставлять пехотные роты без собственной, пусть даже и недостаточно действенной, артиллерии было бы даже не ошибкой, а самым настоящим предательством.
Награждение Сталинской премией происходило в два этапа. Первыми, как и предполагал капитан госбезопасности, награждали тех, кто происходил по «открытым» спискам: деятели искусства, учёные, производственники. И лишь после (и даже в другой день, чтобы не «светить» тех, чья работа была связана с секретами) — лауреатов по «закрытым» темам.
Наш герой не помнил, как происходило первое награждение Премией в его истории (Хрущёв очень постарался вытравить всё хорошее, что было связано с памятью о сталинских временах). Но тут Сталин присутствовал и даже сам вручал дипломы. А Николай, проникшийся моментом, очень сожалел о том, что медаль лауреата будет разработана лишь несколько лет спустя. Он и награждаемые сегодня, конечно, её тоже получат, но носить на груди знак награды, даже более редкой, чем звезда Героя Советского Союза…
На чём он и поймал себя, усмехнувшись в мыслях: «Вот уж не знал, что ты, Николай Николаевич, столь падок на ордена да медали».
Ильюшин. Яковлев. Грабин…
Кошкин и Морозов как разработчики нового среднего танка Т-34.
Аборенков и коллектив разработчиков «Катюши». Но фамилии Демьянова не прозвучало ни в составе первого коллектива лауреатов, ни в составе второго. Что это? Ошибка при рассылке приглашений?
Сталин жмёт руку каждому награждённому, о чём-то негромко переговаривается с людьми. По нему видно, что настроение у «спонсора награды» приподнятое.
И, наконец, последней среди списка лауреатов первой степени Премии звучит фамилия «Демьянов». Только его фамилия. И формулировка: «за самоотверженный труд по разработке ряда новых систем и видов вооружений, а также неоценимый вклад в развитие оборонной промышленности». По совокупности заслуг, значит.
— Я обещал вам, товарищ Демьянов, подарок. Примите, — улыбается Иосиф Виссарионович, протягивая диплом и пожимая руку.
— Спасибо, товарищ Сталин! — прочувственно жмёт руку Вождю свежеиспечённый лауреат, а потом, дождавшись окончания аплодисментов и развернувшись к залу, громко произносит. — Служу Советскому Союзу!
Новый шквал аплодисментов и новая одобрительная улыбка Генерального секретаря.
— Задержитесь на минуточку, товарищ Демьянов, — обращается он к Николаю. — Товарищи, на этом награждение закончилось, но я хотел бы обратиться к вам с несколько необычными для текущего момента словами. Словами, которые предназначены только вам, и которые мы не можем, не имеем пока права сказать каждому советскому человеку.
Вы наверняка привыкли читать в наших газетах и слышать по радио слова о той дружбе, которая связывает нас с Германией. Но при этом руководство партии и советское правительство не строит иллюзий относительно того, насколько крепка эта дружба. Поэтому мы с помощью всех здесь присутствующих стараемся держать порох сухим. Не так давно нам стало достоверно известно о том, что германское руководство намеревается в ближайшее время отказаться от деклараций дружбы между Германией и Советским Союзом. Нам стало достоверно известно, что в германских военных штабах уже разработан план нападения на Союз Советских Социалистических Республик, план военного разгрома Рабоче-Крестьянской Красной Армии и порабощения советского народа.