— Неужто кто-то из Политбюро? — задала Наташа вопрос, напрашивавшийся сам собой.
— И не просто из Политбюро! Вот посмотрите: в 1976 году «уснул и не проснулся» лично преданный Брежневу министр обороны Гречко, через два года — самый молодой, после Романова, член Политбюро Фёдор Давыдович Кулаков, которого многие прочили в качестве преемника Леонида Ильича. Спустя ещё два года в странной автомобильной катастрофе на сельской дороге погиб ещё один из наиболее вероятных преемников Брежнева, Пётр Миронович Машеров. Тогда же случилась странная история с Косыгиным, который перевернулся на байдарке и фактически утонул. Его, конечно, откачали, но после клинической смерти он так и не оправился, а вскоре и вовсе умер в больнице. Накануне гибели Машерова Андропов сменил его охрану, а по свидетельству бывшего Председателя Верховного Совета СССР Анатолия Лукьянова, имевшего доступ к секретному архиву ЦК, Кулаков умер не от сердечного приступа, а его нашли утром в постели с простреленной головой.
Этим событиям предшествовала встреча Кулакова и Машерова с Шеварднадзе, имевшим очень тесные связи в КГБ. Говорили они о том, что Брежнев стал очень слаб. Естественно, Шеварднадзе о разговоре донёс Андропову.
19 января 1982 года как бы застрелился первый заместитель Андропова Цвигун. Он был женат на сестре Виктории Петровны Брежневой и являлся особо доверенный лицом Леонида Ильича. Причём, случилось это тоже при странных обстоятельствах: на коротком отрезке садовой дорожки от машины к даче. Кроме шофёра из гаража КГБ, никто не видел момента «самоубийства», а тело Цвигуна показали семье только на похоронах. Главный кремлёвский врач Чазов не верит, что этот сильный, волевой человек, прошедший большую жизненную школу, мог покончить собой. Зато с его смертью Брежнев лишился очень важной подстраховки.
Через несколько дней после «самоубийства» Цвигуна умер Суслов. Он тогда лежал в «люксе» Центральной клинической больницы, «кремлёвки», как её все называли. Он всегда отличался аскетическим образом жизни и отменным здоровьем, а в больнице отлёживался для профилактики во время положенного ему двухнедельного зимнего отдыха. Суслова пришла навестить дочь. Он ей сказал, что чувствует себя хорошо и завтра прямо из больницы поедет на работу. В это время лечащий врач принёс ему какую-то таблетку. Михаил Андреевич прекрасно помнил сталинские времена и никаких таблеток в больнице никогда не принимал. Но врач так настаивал, упирая на намерение того ехать на работу, что пришлось согласиться. Почти сразу же после приёма лекарства Суслов сильно покраснел и отослал дочь, сославшись на то, что ему почему-то стало плохо. Через несколько часов он умер, а ещё через месяц врача, давшего эту таблетку, нашли в петле в собственной квартире.
В июне 1982 года произошло покушение на Виктора Васильевича Гришина, о котором нигде никогда не упоминалось. Наперерез его машине выехал автобус ЛАЗ. У сидевшего на переднем сиденье офицера охраны снесло половину лица, но Гришин серьёзно не пострадал. При разборе ДТП выяснилось, что автобус был из гаража КГБ… Впоследствии Гришин был наиболее сильным конкурентом Горбачёва при выдвижении на роль Генерального Секретаря, и его вместе с Романовым при помощи западных «голосов» демонизировали. О Гришине, кристально честном и щепетильном человеке, распускали такие бредни, что волосы дыбом встают: что он бросил семью, женился на Татьяне Дорониной, и теперь молодожёнам ежедневно доставляют из елисеевского гастронома всякие бесплатные яства; что он замаскированный еврей и покровительствует всем подпольным дельцам этой национальности. И так далее.
Что бы ни болтали о Брежневе, он готовился к передаче власти. Известно, что во время своей поездки в Приморский край он разговаривал на эту тему с первым секретарём крайкома. Перебирал возможные кандидатуры. Назвал и Андропова, но тут же отверг: мол, не годится, поскольку сжёг себя на работе в КГБ. А как рассказывал заведующий партийными кадрами ЦК Капитонов, за месяц до уже назначенного пленума ЦК генсек позвал его к себе и сказал, что через месяц в его кресле будет сидеть Щербицкий, и все назначения нужно делать с учётом этого. Сам же Брежнев собирался уйти на должность председателя партии, которую намеревался создать.
Брежнев, конечно, знал, что КГБ прослушивает всех членов Политбюро. Микрофоны были везде, даже в спальнях. Но того, что прослушивают и его самого, он не предполагал. Как и того, что пленум состоится гораздо раньше определённого им срока и совсем с другой повесткой.
Родные Брежнева рассказывают, что его давно мучила бессонница. И он настолько привык к снотворному, что уже не мог без него уснуть. Всему его окружению было категорически запрещено потакать этой слабости. В крайних случаях он обращался к Юре, как он всегда звал Андропова. И Андропов был последним, с кем встречался Брежнев перед тем, как уснуть и не проснуться. Накануне смерти он чувствовали себя нормально, даже съездил в Завидово на охоту, спокойно отстоял на мавзолее весь парад и демонстрацию 7 ноября. Западные наблюдатели даже удивлялись тому, как он неплохо выглядит…
Есть в этом деле одна несообразность. В ночь без пробуждения на брежневской даче не было ни одного медицинского работника, хотя обычно он всегда присутствовал в доме, а в его кортеже, куда бы Леонид Ильич ни ехал, обязательно следовала машина реанимации с полным штатом реаниматологов. Начальник охраны Брежнева рассказал, как он вместе с дежурным сотрудником охраны безуспешно пытался делать генсеку искусственное дыхание. Через какое-то время явился «кремлёвский медик» Чазов и засвидетельствовал смерть. При этом не вызывалась никакая реанимационная бригада.
Произошёл в то утро ещё один эпизод, о котором нигде нет ни слова. Виктория Петровна Брежнева рассказала вдове Гришина Ирине Михайловне, что первым тогда на дачу, буквально через 10-15 минут после первого звонка начальника охраны, и ещё до появления Чазова приехал Андропов. Молча прошёл в спальню, взял из сейфа брежневский «дипломат» и так же молча, не зайдя даже к Виктории Петровне, уехал. А потом вернулся вместе со всеми членами Политбюро, будто его здесь до того и не было. Это подтверждает её зять, Чурбанов, которого впоследствии арестовали и приговорили к восьми годам за взятку в виде тюбетейки, халата с золотым шитьём и кофейного сервиза. Члены семьи Брежнева не раз пытались выяснить у него, что хранится в чемоданчике, за которым приезжал Андропов. А тот отшучивался: «Тут у меня компромат на членов политбюро».
— А что там было на самом деле?
— Ну, Наташа, вы и вопросы задаёте! Откуда же я могу это знать? Что-то такое, что не должно было стать известно другим. Не исключаю, что были там и какие-то документы, касающиеся Нового Мира. Юрий Владимирович был о нём прекрасно осведомлён, но, мне кажется, не хотел, чтобы эта информация стала доступна тем, кто потом привёл к власти разрушителя СССР. У Андропова всё-таки были очень сложные отношения с Западом, и если пойти на поводу у кого-то в вопросе назначения слабовольного Горбачёва он мог, то вручать ставропольскому комбайнёру, замешанному в сотрудничестве с немцами в годы оккупации, ключ от Нового Мира, как мне кажется, он не рискнул. А может, всё-таки сам надеялся воспользоваться достижениями вашей медицины и остаться на посту Генсека надолго.
У Андропова были давние, ещё с довоенной поры, проблемы с почками. Он понимал, что у него не так уж и много времени, чтобы стать руководителем партии и страны. Но из КГБ напрямую попасть в Генсеки он не мог ни при каком раскладе. Перед этим требовалось хотя бы ненадолго вернуться в аппарат ЦК, где он когда-то уже трудился. «Стартовая площадка» для его плана существовала только одна — пост второго секретаря, но его занимал Суслов. Помог ему занять эту должность начальник кремлёвской медицины Чазов, бывший личным агентом Андропова и встречавшийся с ним на конспиративных квартирах КГБ.
Андропова избрали вторым секретарём через четыре месяца после смерти Суслова, на ближайшем Пленуме ЦК КПСС. Случай в нашей послевоенной истории уникальный. Не только в Союзном ЦК, но и во всех республиканских, кроме Армении, пост второго секретаря всегда занимали русские. Для Андропова, мать которого имела девичью фамилию Флекенштейн, сделали исключение.